Встреча с военными корреспондентами

Е.Поддубный: Владимир Владимирович, здравствуйте!

Огромное спасибо за то, что нашли время с нами встретиться.

В.Путин: Я очень рад вас всех видеть.

Е.Поддубный: Все наши предыдущие встречи проходили действительно в доверительной атмосфере, и разговор у нас был острый и откровенный очень, за что Вам большое спасибо.

В.Путин: Я чувствую, у Вас так не получится, наверное: если
камеры работают, каждый захочет «зажечь», как
обычно это складывается, когда работают
телевизионные камеры.

Е.Поддубный: Нет, мы будем держать себя в руках.

Мы
очень надеемся на то, что и этот разговор будет честный, откровенный, и все на это рассчитываем.

В.Путин: С моей стороны – точно,
обещаю.

Е.Поддубный: С нашей – тоже.

В.Путин: Отлично, тогда так и будет.

Е.Поддубный: Вы не раз говорили о том, что в ходе специальной военной операции все цели, которые Вы лично ставили, они будут достигнуты. Специальная военная операция уже идет довольно
долго. Меняется обстановка, меняется положение,
меняются, наверное, и цели, и задачи
специальной военной операции. Скажите, как
они изменились и изменились ли?

В.Путин: Нет, они меняются в соответствии
с текущей ситуацией, но в целом, конечно, ничего
мы менять не будем, и они для нас носят фундаментальный характер.

Здесь
все очень опытные люди, особенно за последний год с лишним, такие как Вы, которые под пулями побывали, – меняется сознание, я это знаю по себе, не так, как Вы, может быть, лазил под пулями, но еще с тех пор, когда на вертолете летал и по нему стреляли трассирующими
пулями. Понимаете, всё это меняет сознание.
Так а в чем смысл наших действий? Придется
два шага сделать от центра поля. Ведь мы же настроены были и до сих пор настроены на самые
добрые отношения со всеми нашими соседями после развала Советского Союза. Мы так и делаем, мы
примирились с тем, что то, что произошло, то произошло, и надо с этим жить.

И вы знаете, я уже говорил, это не секрет, и нашим западным
партнерам, как я их все время называл, мы же
все предложили, мы считали, что мы свои, буржуинские, мы хотим быть в этой семье так называемых
цивилизованных народов. И в НАТО я удочки
забросил: давайте рассмотрим эту возможность, – нас щелк оттуда, даже рассматривать не стали, – и ПРО давайте
мы вместе сделаем.

Мы понимаем, что события 90-х – начала 2000-х годов связаны с тяжелым
наследием историческим на Кавказе, например.
Ну с кем мы воевали-то? В значительной степени с «Аль-Каидой». И чего делали наши так называемые партнеры?
Поддерживали материально, информационно,
политически и даже в военном смысле. Наплевать им на то, что это «Аль-Каида», –
только бы нас раскачивать. И всё в этой
парадигме – раскачке России. Мы уж и так, и так, договорились, что НАТО не будет расширяться. Предложили
всё! Нет. Почему? Просто слишком большая страна:
такая страна в Европе, в таком месте, такая большая, с таким потенциалом не нужна. И постепенно все пытаются
распиливать.

Украина – одно из направлений работы по раскачке России. По большому счету, конечно, это нужно было бы
иметь в виду, когда принимались решения по развалу Советского Союза. Но тогда, видимо,
рассчитывали на то, что глубинные наши отношения, они
будут определяющими. Но в силу целого ряда обстоятельств – исторических, экономических, политических –
ситуация пошла по другому пути. И тоже на этом направлении чего только ни делали. Десятилетиями, по сути дела, если не кормили, то поддерживали экономику, – вы
знаете, что повторяться-то, я уже писал и говорил об этом, – за счет дешевых энергоносителей, того-сего, кредитов и так далее. Но ничего не помогает. В конце
концов, чем закончилось? Наших сторонников начали
убивать на улицах просто, дошли до госпереворота.

Послушайте,
это же не первый госпереворот. А Ющенко пришел
к власти каким образом на Украине? Что, в результате легитимных действий? Показать, в результате чего он пришел к власти?
Мы же знаем. Придумали третий тур голосования.
Какой третий тур? Он не предусмотрен
Конституцией – это госпереворот, но он хотя бы прошел относительно мирным
способом. И мы же общались с ними: я туда
ездил, они приезжали к нам – пожалуйста. Нет,
дошли до кровавого госпереворота. То есть стало очевидным,
что никаких шансов нам не дают нормальные отношения выстроить с нашими соседями и с братским
украинским народом. Ну никаких просто.

Потом взялись, – после
госпереворота они понимали, что мы не можем же просто так оставить Крым, ну не можем просто, это невозможно, это
предательство было бы с нашей стороны, – тут же начались события на юго-востоке, в Донбассе.
Мы вообще там пальцем не притронулись. Да, там были наши добровольцы, но государство Российское не имело к этому никакого отношения вообще – я уверяю
вас в этом, ну никакого. Говорю совершенно
откровенно, прямо и честно: вообще никакого,
нулевое. Да, там были люди из России, которые пытались поддерживать местное население и так далее.

В конце концов, нас, конечно,
вынудили встать на защиту этих людей, просто
вынудили. Девять лет! И мы пытались искренне договориться о том, было трудно, договориться о том, чтобы как-то «склеить» юго-восток Украины со всей страной,
но мы искренне стремились к этому. Теперь мы
знаем, что наши так называемые партнеры нас просто надули, как в народе говорят: кинули просто. И не собирались ничего выполнять, оказывается, и всё
дошло до сегодняшней ситуации.

Да еще и таких ублюдков, как
Бандера, подняли на пьедестал. Не хотят они
коммунизма – бог с ним, а кто хочет-то сегодня. Сбрасывают основателя Украины –
Ленина – с пьедесталов. Ладно, это их дело. Но на это место Бандеру ставят – он же фашист. Я вообще удивляюсь, как
человек, у которого в жилах течет еврейская
кровь, который возглавляет государство Украины,
как он может поддерживать неонацистов. Я просто не понимаю этого. Когда они уничтожали просто, понимаете,
уничтожали гражданское еврейское население,
этого человека возвели в рамках национального героя и иже с ним подобных и теперь с этими плакатами
разгуливают. Так что то, что там происходит,
конечно, нас в историческом плане никогда не устроит.

Когда
шел переговорный процесс, в том числе в Стамбуле, мы постоянно ставили этот
вопрос. А нам задавали встречный: «А у нас
нет ничего неонацистского, чего вы от нас хотите?». Ну хотя бы, чтобы в законе ввели соответствующие
ограничения. В целом, кстати говоря, об этом
тоже договорились в ходе того раунда
переговоров – до того, как наши войска отошли от Киева, потому что после этого
они выбросили все наши договоренности.

Демилитаризация. Мы постепенно, методично этим занимаемся. На чем воюет ВСУ? Что они, Leopard
производят, что ли, или Bradley,
или даже не поступившее им пока на вооружение F-16? Ни шиша они не производят. ОПК скоро вообще перестанет существовать украинский.
Чего они производят? Боеприпасы им привозят,
технику привозят, орудия привозят – всё
привозят. Так долго не проживешь, не протянешь. Так что вопрос, связанный с демилитаризацией, он, конечно, стоит очень в практическом плане.

И защита
людей, которые на Донбассе. Да, к сожалению, пока и обстрелы есть, и всё. Но в целом методично будем к этому идти,
работать над этим, решать. И я уверен, мы
решим этот вопрос.

Так что по большому счету никаких принципиальных изменений с точки зрения тех
целей, которые мы перед собой ставили в начале операции, сегодня не произошло. Изменений нет.

Продолжение следует.